Отправлено: 10.04.07 17:28. Заголовок: Бабочка

Вот, выкладываю фик (дублёр того, что уже на сайте, если бы знала, что форум заработает, то не стала бы обременять админа). События - два года до событий фильма. Пенапью здесь пятнадцать лет, Милорд - совсем молодой жеребчик :)))

 Отправлено: 10.04.07 17:30. Заголовок: Re:

Королева Элеонора быстро шла по коридору. Стройная фигура, точёные черты лица, по-юношески энергичные движения – вряд ли кто-то мог подумать, что королеве уже, страшно сказать, почти пятьдесят лет. Свежесть и молодость так и лучились в её светло-серых глазах.
Она искала глазами того, кто мог бы ей помочь, однако, как назло, в коридоре никого не было. Вдруг она заметила старого гофмейстера Онегона. Выпрямленный, с идеально-ровной спиной, словно в детстве его кормили исключительно прямыми заборными рейками, он был живым воплощением ушедших эпох. Элеонора и Гидеон давно уже полагали, что в его возрасте слишком сложно выполнять обязанности, но стоило им заикнуться о том, чтобы Орегон оставил службу и перешёл бы на оплаченный короной пансион (величина которого, между прочим, равнялась величине его жалованья), как тот гневно отказался, явно оскорблённый тем, что его могут заподозрить, будто из-за немощи он не сможет и дальше служить своим господам. И Элеонора с Гидеоном сдались. В конце концов, без Орегона замок был бы совсем иным…
-Ах, Орегон, ты не видел Пенапью? – спросила Элеонора.
Тот осмотрел свою королеву выцветшими старческими глазами из под кустистых белых бровей и прорёк (а как иначе назвать то, как он пользовался своим громоподобным голосом?) в строгом соответствии с этикетом:
- Его Высочество принц Пенапью изволит беседовать с Её Высочеством принцессой Элизабет.

Принцесса Элизабет была абсолютно восхитительна. Её длинные кудри имели цвет золота. Но это был не тот пошловатый ярко жёлтый цвет тяжёлого слитка, а рыжеватые отблески старинных украшений – сплав золота и меди. На вздёрнутом носике рассыпались веснушки. А какое у принцессы было восхитительное платье! Розовое с белыми и светло-голубыми вставками и массой рюшек и бантов.
Низко к ней склонившись, Пенапью говорил вкрадчивым голосом:
- Но тогда я тебя съем! Ты ведь знаешь, кто я!
Принцесса Элизабет сосредоточенно посасывала большой палец и серьёзно слушала Пенапью.
- И вот тогда Энгус решил спрятаться в пещере. Однако в пещере…
Дверь распахнулась и на королеву Элеонору уставились две пары абсолютно одинаковых голубых глаз.
-Пенапью, мой милый, наконец-то я тебя нашла. Мне надо переговорить с тобой. Ах, детка, - это королева уже обратилась к принцессе, - ну, когда же ты отучишься от этой привычки? Ну-ка, вытащи пальчик изо рта, а вот тебе конфетка.
Элизабет счастливо засмеялась, а королева подхватила девочку на руки.
-Какую ты ей рассказывал сказку, Пенапью?
-Про героя Энгуса и трёх людоедов.
-Ох, помню, как ты боялся, когда я тебе рассказывала её в детстве. Залезал под кровать и кричал, чтобы все людоеды, какие есть, нападали на тебя, а ты прямо оттуда из под кровати им покажешь!
Пенапью смущённо засмеялся, он-то абсолютно не помнил таких подробностей. Увидев, что у мамы и брата хорошее настроение, Элизабет тоже развеселилась и потянулась к украшениям королевы.
-Бусики! – пробормотала она.
Королева аккуратно поставила девочку на пол и, сняв с шеи драгоценное колье, дала его принцессе.
-Пенапью, мой милый, я всё понимаю, но папа на самом деле прав, тебе давно пора учиться придворной жизни. И теперь, когда приезжает король Мухляндский с дочерью, ты должен их принять вместе с папой в качестве хозяина.
Заметив, как огорчился Пенапью, она поспешила добавить:
- Не беспокойся, милый, мы с папой будем рядом и подскажем тебе, что и как делать. Ой, Бетти, нельзя есть бусики, у тебя будет болеть животик!

Пенапью огорчился. Нет, конечно, он понимал, что родители правы и когда-нибудь ему всё равно придётся учиться, он ведь будущий король. Но… Боже, как ему этого не хотелось! Стоять в сковывающей движения официальной одежде, повторять заученные фразы и постоянно следить за собой, чтобы чего-нибудь не ляпнуть. Нет, он-то всё умеет и он всё готов перетерпеть, но только не то, что на званном обеде постоянно приходиться следить за своими мыслями. Думать не о том, о чём хочется, а о чём надо… И как другие придворные это выдерживают? Пенапью это абсолютно не понимал. Каким образом придворные удерживают в голове такое количество знаний – кто, когда, с кем, почему и отчего, и при этом могут так удачно ввернуть в разговоре намёк на чей-то промах. Пенапью всегда это застигало врасплох. Нет, уж его-то «клевать» боялись, а, может, и жалели: всё-таки придворные любили своего будущего короля.
Но неужели у них нет на вечеринке других мыслей, вроде как о красивой музыке, которую играют музыканты или о том, как здорово было бы украсить зал розовыми гардинами? Стоило Пенапью заговорить об этом на званном обеде, как все глаза устремлялись на него и в зале повисала напряжённая тишина. А что в этом-то такого? Пенапью не понимал, как можно настолько следить за разговором, чтобы всегда произносить точно выверенные фразы. Да ещё и смотреть, чтобы в них не было подтекста. Сам Пенапью был прост, если ему что-то нравилось, то он и говорил, что это ему нравится, и он был страшно удивлён, когда такой незамысловатый комплимент воспринимался, как оскорбление. «Ах, он говорит, что у меня прекрасный камзол, значит, издевается и намекает, что вещь давно вышла из моды!» И оскорблённая физиономия. Так что вечно приходится говорить и думать на официальных приёмах только давно уже проверенными, а, следовательно, безопасными фразами. И нельзя в тот момент подумать о чём-то другом, об искусстве, например.
Вот, про искусство Пенапью готов был бы думать и болтать вечно. Ему жутко нравилось всё: музыка, живопись, балет. Однако, его тайное горе состояло в том, что при абсолютном музыкальном слухе он не умел петь (учитель говорил, что слух его «внутренний»), при том, что несколько лет он посвятил изучению живописи и прекрасно разбирался и в проекции и в «золотом сечении», его ловкие пальцы создавали рисунки хоть оригинальные, но полностью беспомощные по форме. А про танцы и говорить нечего – при его-то неуклюжести. И если бы принц был хотя бы хорошим воином, охотником или спортсменом, тогда можно было бы строить презрительные мины и говорить, что, мол, искусство – это для женщин. Но, увы, его неуклюжесть проявлялась и в этих занятиях.
Пенапью отложил речь, написанную его личным секретарём Фрикаделем к приезду высоких гостей, и уставился в потолок. Вот было бы хорошо, думал он, если бы королём или королевой стали бы его брат или сестра – близнецы принцесса Элизабет и принц Олотель. Его брат уже в своём двухлетнем возрасте демонстрирует большое желание сражаться: постоянно размахивает своими игрушечными мечами и кинжалами. А Элизабет уже проявляет свою деловую жилку – придумывает способы выклянчить у окружающих побольше конфет. Но нет, Пенапью сел прямо и снова уставился в исписанные листки, он – Пенапью, родился первым и не будет он перекладывать сей крест на плечи родных брата и сестры (сами понимаете, мысли о том, что брат и сестра могут и сами вдруг захотеть надеть на свои головы такой «тяжкий груз», как корона, в голову к Пенапью как-то не забредали).
Пенапью так усердно подошёл к занятию, что в следующий раз оторвался от бумаг только тогда, когда речь была уже почти совсем выучена. Он случайно бросил взгляд в открытое окно и сердце его взволнованно забилось: на дворцовом лугу разбивал шатры цыганский табор.

Красивые разрисованные вардо ещё катились по старому тракту, пока прибывшие раньше цыгане уже разбивали красочные шатры. Цепкие, как обезьянки, чавви становились в ободы громадных колёс, хватались за спицы, и совершали полные обороты, пока у них не начинали кружиться головы.
Цыганам не разрешалось бывать в городе и единственное место, где им позволено было ставить свои палатки – Дворцовый луг. Там под пристальным наблюдением стражников, они и давали свои представления перед всеми, кто приходил посмотреть. Цыганские дети шныряли между праздношатающимися горожанами, а стражники пытались следить, чтобы никто не лазил по карманам, что, впрочем, не всегда удавалось. Но главным условие, при котором цыганским таборам разрешалось зарабатывать, состояло в том, что на Дворцовом лугу не произойдёт ни одной кражи. Так что молодые парни-цыгане и сами следили за порядком. А вот цыганские детишки запросто бегали в город, где не было таких строгих правил. Кто им мог помешать? И вообще как страже в городе отличить городского ребёнка от цыганского? Их чумазые круглые личики абсолютно одинаковы.
Отдельно от мест, куда будут приходить зрители, поставили вардо шувани племени. Во время стоянки многие цыганки будут гадать для зрителей, предсказывать будущее и совершать приворотные заклинания, но магия шувани – настоящая и принадлежит племени. Говорят, она, как в прежние времена, не совсем человек, а дочка цыганки и духа леса. Если шувани захочется погадать для гауджо, то она сама выберет достойного, гауджо не должны надоедать шувани.
Самое дорогое вардо у вождя. Оно стоит в центре нового поселения. Нет, он не будет участвовать в представлениях, но он будет следить за порядком, решать все крупные и мелкие вопросы. Когда-то он дал обещание лично мэру города, что на их стоянке не будет никакого разбоя, и взрослые цыгане не будут уходить из поселения, и он своё слово держит.
Табор пробудет здесь всё лето, зарабатывая, а осенью вернётся в свой небольшой городок, который миль за пятьдесят от столицы.

 Отправлено: 10.04.07 17:31. Заголовок: Re:

В первый же день прибытия табора, Пенапью не дали разрешения посетить площадку, где те остановились, и ему приходилось смотреть за представлениями из тех окон дворца, которые выходили на луг. Он так сильно высовывался, жадно ловя доносящиеся звуки, что несколько раз рисковал выпасть из окошка. Благо кто-нибудь из челяди всегда находился рядом и если бы существовал в Пенагонии орден «За спасение жизни принца», то половина дворца уже щеголяло бы с этим украшением.
Только через неделю родители смилостивились и разрешили принцу пойти на луг. Он был многажды раз предупрежден о том, как должно себя вести. Пусть у цыган и нет разбоя, однако ж наследный принц слишком лакомый кусочек, если и сами цыгане не захотят его похитить, то всегда могут найтись злые люди, которые кого хочешь обманут. Каждое лето Пенапью приходилось выдерживать целую битву с родителями, чтобы иметь право ходить в табор, но чем он становился старше, тем легче ему было одерживать свои маленькие победы.
И вот Пенапью в сопровождении небольшого отряда дворцовой стражи и Фрикаделя («только обязательно смотри, Фрикадель, чтобы принц не попал в неприятности!») отправился на луг. Никто, кроме Пенапью, этому походу не радовался: ещё бы, вместо того, чтобы веселиться, надо следить в оба за принцем. Глядя, какие усталые и недовольные лица у его сопровождающих, Пенапью попытался их убедить, что с ним ничего не произойдёт и они могут спокойно отдохнуть, он и сам прекрасно справится, однако все, включая Фрикаделя, мрачно отвечали, что, мол, «Ничего-ничего, ваше высочество, нам это не в тягость!».
На лугу их сразу оглушили звуками и красками, хотя представления происходили лишь два раза в день, однако, никто в таборе не собирался терять деньги, которые готовы были выложить праздные гуляки. Открылись несколько павильонов, где самые ловкие или удачливые могли выиграть призы. Выступали жонглёры, глотатели огня, плясуньи. Продавались экзотические кушанья. Был даже павильон, где показывали небывалых зверей и уродцев (хотя все знали, что всё это подделка, всё-таки ходили поглазеть и даже не один раз). Повсюду звучала музыка. Цыгане легко переняли всё самое лучшее со средневековых ярмарок, да и худшее, между прочим, тоже.
Часа за четыре Пенапью обошёл всю ярмарку, посмотрел утреннее представление, поел какое-то жаренное мясо на палочке (он пытался выспросить у продавца, из чего готовилось кушанье, но Фрикадель потащил принца прочь, уверяя, что Пенапью этого знать не захочется), и даже принял участие в игре в павильоне, пытаясь сбить тряпичным мячом несколько жестяных банок. Владелец павильона с радостью бы ему подыграл, надеясь на щедрое вознаграждение, но, увы, неуклюжесть принца была такова, что владелец даже не мог тихонечко сам свалить банки, рассчитывая, что покажется, будто это заслуга богатого гостя – мячи летели во все стороны павильона, даже близко не проносясь мимо банок.
От шума и обилия впечатлений принц основательно устал, да и Фрикадель ныл, что уже пора возвращаться во дворец, но Пенапью не хотелось покидать ярмарки. В следующий раз он сможет выбраться сюда не раньше, чем недели через две. Он настоял, чтобы сопровождающие шли хотя бы в шагах десяти сзади и пошёл на негнущихся ногах обходить ярмарку снова. В душе он надеялся, что если потянет время ещё часа на три, то успеет и на вечернее представление. Но он уж всё видел и совсем недавно, так что все впечатления уже не были новыми и глаза искали в толпе, что-нибудь, что ускользнуло от внимания в первый раз.
Так он заметил стайку цыганских детишек, самому старшему из которых было от силы лет десять – он нёс на руках здорового годовалого младенца, завёрнутого в пёстрое одеяло. Дети не обратили внимание, что богато одетый молодой парень, за которым шёл целый караван народа, облачённого в мундиры, пошёл за ними, прислушиваясь к их разговорам. Детишки продолжали обсуждать свои дела, из их разговора Пенапью понял, что за сегодняшний день они пронесли младенца по всем двадцати пяти крупным церквям столицы, где каждый раз крестили его, за что им выдавали серебряный крестик, монетку и крестильную рубашку. Богатство с одеждой дети собирались поделить между собой, а теперь спорили о том, какая часть должна достаться каждому. Мальчик лет семи утверждал, что ему требуется чуть больше, так как младенец – его брат, старший же из детской ватаги утверждал, что деньги должны быть поделены поровну. Так и не решив этой насущной проблемы, юные дельцы перешли к вопросу о том, стоит ли в следующее воскресенье нести младенца крестить и в другие церкви – поменьше, и сколько они могут с этого получить.
Пенапью отстал от группки детей, потому что его душил смех. Отсмеявшись он огляделся, куда он забрёл. Оказалось, он стоит посреди жилой части поселения. Здесь не было так многолюдно, однако народ всё же был. Цыгане занимались своими повседневными делами: кто-то готовил, кто-то готовился к представлению. Совсем недалеко юная девушка в трико и короткой юбочке ходила по натянутой над землёй верёвке. Верёвка была натянута совсем не высоко, и потому было понятно, что девушка просто репетирует. Вот она встала на одной ноге, вся прогнулась, изогнула спину, секунда, и она сделала кульбит. Пенапью непроизвольно захлопал акробатке. Та заметила его, улыбнулась, и соскочила с каната.
- Привет, - сказала она. – Если вы подождёте вечера, то я буду выступать с этим номером.
- Ещё бы, я, конечно, посмотрю твой номер, - Пенапью был в неподдельном восторге.
- Монетки мы тоже собираем после представления, - лукаво улыбнулась девушка.
- Да я готов заплатить, хоть сейчас, ведь твоё выступление я уже увидел, - Пенапью сорвал с пояса кошель с оставшимися после четырёхчасовой прогулки монетами и протянул девушке.
Та весело рассмеялась. Она кивнула куда-то Пенапью за спину и спросила:
- Это твои сопровождающие?
Он обернулся и увидел группу своих охранников, про которых уже успел забыть. Они соблюдали их договор и держались ровно в десяти шагах от него, стараясь не замечать, какие удивлённые взгляды кидают на них цыгане.
- Да, папа с мамой всегда настаивают, чтобы я ходил по ярмарке с ними. Они боятся, что меня могут похитить.
- Вот это да! В первый раз вижу парня, которого могут похитить словно кошелёк.
Она присела на чурбан, который стоял рядом с двумя рогатинами, на которых был развешен канат, и показала Пенапью на другой такой же чурбан. Пенапью сел, слегка смущаясь, он только сейчас обратил внимание, насколько девушка красивая.
- Так кто же ты такой, мальчик-кошелёк?
- Ну, - Пенапью постарался, чтобы его слова не звучали слишком напыщенно, - я живу вон там!
Он указал на дворец, который было видно со всех точек на лугу.
- Ого! – акробатка удивлённо расширила глаза. – И почему же тебя так охраняют?
- Я – принц, - тоном, который прозвучал как-то жалобно, протянул Пенапью.
Юная цыганка вскочила, широко открыв глаза.
- Нет, нет, сиди, пожалуйста, - всполошился Пенапью.
Та снова присела на свой чурбан.
- Ты знаешь, я ещё никогда не беседовала с принцами. В жизни бы не подумала, что с ними так легко разговаривать. Нууу, - цыганка замялась, пытаясь найти тему для разговора со столь благородной особой, - как вам понравилось на ярмарке, ваше величество?
Пенапью не стал поправлять девушку, и так уже достаточно, что она перешла с ним на вы.
- Ты знаешь, абсолютно здорово! Я сюда каждое лето прихожу, но вы ведь постоянно меняете программу! А потом ещё и раз в месяц, даже в одно лето меняете! Это так потрясающе! Слушай, а как ваше племя называется?
- Мануш, - цыганка снова улыбнулась. Непритворный пыл собеседника, заставил её снова забыть о его высоком происхождении. И скоро они уже болтали как старые друзья. С ней Пенапью мог быть самим собой, говорить то, что хочется и насколько ему хотелось эмоционально.
Вдруг за его спиной прозвучала резкая фраза на рома. С рома Пенапью знаком не был, но одно слово он уловил – «гауджо», и вот это слово он знал. Он обернулся и увидел молодого красивого цыгана, который, скрестив руки на груди, хмуро смотрел на его собеседницу. Цыганка, улыбаясь, начала ему что-то говорить, показывая рукой на дворец, Пенапью и разморённую солнцем свиту. Парень ни разу не оглянулся, он не удостоил взглядом ни королевский дворец, ни стражу в мундирах, ни даже самого Пенапью. Цыган ещё что-то сказал на рома. Короткая и, видимо, хлёсткая фраза. Акробатка стала сильно мотать головой, что-то отрицая, но парень не стал её слушать, развернулся и пошёл куда-то дальше жилых вардо.
Побелевшими губами цыганка шепнула:
- Держи свой кошелёк, извини, мне надо уйти.
Она сунула Пенапью его кошель так быстро, что тот даже уже не успел запротестовать, и побежала вслед за цыганом. Быть может, Пенапью и был наивен, но он не был глуп. Кто был тот парень – муж, жених акробатки? Но их диалог был более, чем ясен: сперва тот спросил, с кем это она болтает, а узнав, что парень принц, обвинил девушку, что корона для неё приобрела слишком высокую цену. Пенапью и предположить не мог, что может втянуть кого-то в такие неприятности. Он тупо несколько секунд смотрел на кошелёк в своих руках. Нет, нельзя оставлять его здесь – даже если никто и не подберёт его, и акробатка сама сможет воспользоваться подаренными деньгами, ей от этого легче не будет, парень обвинит её в том, что она принимает деньги от принца. Но что за сцена между ними развернётся сейчас? Быть может, цыган сейчас избивает жену, которую заподозрил в неверности? Надо пойти за ними. Нет, ни в коем случае не вмешиваться самому, он только сделает девушке хуже, но он сможет что-нибудь придумать, привлечь внимание вожака, например. Какая-нибудь возможность подвернётся. В конце концов, если Пенапью и не любит дворцовых интриг, это не означает, что он в них совсем-совсем не разбирается.
Вмешиваться не пришлось. Едва свернув за угол, он увидел вдалеке эту парочку. Парень стоял, скрестив руки, на груди и не глядя на девушку, а та гладила его по плечу и пыталась в чём-то убедить. Пенапью понял, что если они его заметят, то их ссоры вспыхнут с новой силой. Он повернулся и пошёл прочь. Дожидаться вечернего представления уже не хотелось. Сама мысль о том, что акробатка заметит его вечером в толпе и не будет знать, как реагировать так, чтобы не обидеть принца и не вызвать ревность своего возлюбленного, была нестерпима. Пенапью терпеть не мог доставлять кому-то неприятности, но именно это он, по несчастливому стечению обстоятельств, и сделал.

 Отправлено: 10.04.07 17:32. Заголовок: Re:

Этим летом Пенапью ещё несколько раз бывал на лугу, посещал вечерние представления, хлопал выступлениям акробатки, однако не пытался вступить с ней в разговоры. Он видел, что она уже помирилась со своим молодым цыганом, однако спокойно улыбалась Пенапью, когда встречалась с ним взглядом, делая вид более чем независимый. А цыган смеривал тяжёлыми взглядами уже не свою подругу, а самого Пенапью. Принц Пенагонский был счастлив, что всё так повернулось: пусть лучше парень ненавидит его, чем он послужит невольной причиной разобщения пары.
Пенапью подговорил конюшего и тот кидал после выступлений акробатки особенно щедрые чаевые (разумеется, оплачивалось всё из средств Пенапью), сам же принц никого не выделял из артистов, бросая всем в шляпы равные доли монет.
Вообще это лето проходило под девизом «Приезд короля Мухляндского и всё связанное с ним». Пенапью наконец выучил речь, выучил все па сложного пенагонского реверанса, которым обменивались особы королевской крови. Пенапью даже показали портрет дочери короля Мухляндского и основательно намекнули, что не прочь видеть два королевских дома породнившимися. В принципе, Пенапью был бы не против, принцесса Катарина была хороша собой, но договариваться о свадьбе, не зная при этом ни характера, ни ума будущей супруги, казалось ему странным и не слишком приятным. Король Гидеон и королева Элеонора – пара крайне любящая друг друга, понимали чувства сына, и не настаивали на том, чтобы Пенапью принимал решение заранее.
И вот, наконец, день приезда высоких гостей настал. Гости приехали к полудню, их встретили король с королевой, а приветственная речь принца была назначена лишь на время вечерней трапезы. Но по дворцу мгновенно расползся слух, что король Мухляндский приехал один – без дочери и супруги. Знакомство с возможной невестой откладывалось и Пенапью не знал радоваться ему этому или огорчаться.
Хотя больше никого из королевской семьи, кроме самого короля, не было, тот приехал не один – вместе с ним в зал вечернего торжества вошла большая свита из мухляндских придворных. Все, начиная королём и заканчивая последним графским пажом, были разодеты в пух и прах и выражения на лицах у всех было такое, что мандражирующему Пенапью показалось, будто спесь – это свойство, которое родилось в Мухляндии.
Однако, он смело вышел вперёд, сделал необходимые реверансы, и без запинки произнёс наизусть речь. Во время декламации Пенапью старался думать не о том, что может показаться смешным, а о смысле речи: о том, что действительно как хорошо, что к ним в гости приезжает монарх другого государства, и, следовательно, связи между их странами крепнут, о том, как здорово, что триста лет назад Пенагония и Мухляндия вместе отражали нападения северных племён, и как замечательно, что торговцы могут ездить из страны в страну и благодаря тесным политическим связям между двумя государствами, им не приходится платить лишних пошлин. Пенапью не замечал реакции зала, а она бы его очень порадовала – его голос звучал так искренне, что даже самые прожжённые придворные циники прониклись его декламацией и растрогались.
Король Мухляндский слегка наклонил голову:
- Я тоже бесконечно рад, что наши государства находятся в столь близкой дружбе. Я надеюсь, что сейчас, как и триста лет назад, так и в дальнейшем наши государства будут помогать друг другу. И это дело вас, молодых, быть опорой нашей дальнейшей дружбе.
Раздались аплодисменты и Гидеон наконец пригласил всех за стол. Мухляндских гостей было много и пенагонцы тоже постарались пригласить придворных побольше, чтобы соотношение «наших» и «чужих» было равным или даже слегка склонялось в пользу «наших». Пенапью никогда раньше не приходилось обедать в столь громадной компании, но папа тихонько ему подмигнул, а мама улыбалась с другого конца стола. Так что принц попытался взять себя в руки и перестать смущаться.
- А кстати, - сказал Гидеон, - раз уж зашла речь о молодых: нам крайне жаль, дорогой сосед, что мы не смогли познакомится с вашей дочкой.
Король Мухляндский пожал могучими плечами.
- Приготовления к свадьбе, сосед, вот единственная причина, по которой она не смогла приехать сюда. И моя супруга тоже, девушкам так нужно в тот момент, чтобы мать могла дать им совет.
По залу прокатился шёпоток, и слишком много глаз обратилось на Пенапью, который теперь понял, что его брак с Катариной не просто откладывается, но уже никогда и не состоится.
Король Мухляндский не стал дожидаться вопросов о том, кто жених и сам заговорил на волнующую всех тему:
- Она выходит замуж за моего племянника, то есть за своего кузена. У них не слишком большая разница в возрасте, с детства были вместе… Жаль, конечно, я бы с удовольствием и племянника привёз познакомиться со всеми вами, но, надеюсь, что вы приедете на свадьбу. Уже не будет такой вечной суеты с этими платьями, нарядами, друзьями жениха. Боже, как устаёшь всем этим заниматься! – король усмехнулся и на лицах пенагонской королевской четы тоже расплылись понимающие улыбки.
- А вообще мой племянник замечательный парень, вы обязательно с ним подружитесь, принц, - король обратился к Пенапью. – Он великолепный наездник, а вы, полагаю, тоже любите кататься на лошадях?
Верховую езду Пенапью не любил крайне и считал, что лошадь, запряжённая в карету, много полезней лошади под всадником, поэтому он только неопределённо пожал плечами и сказал:
- Да, иногда я езжу.
Это, конечно, было чистой правдой, благо никто не интересовался, сколь часто бывает это «иногда». Мухляндский король тоже понял, что тема далеко не самая приятная для юноши и потому спросил:
- А что вы больше всего любите, принц?
Пенапью замялся. Но король Мухляндский, который сидел напротив, так по-доброму, по-отечески ему улыбался. На лице короля не осталось и следа от той кислой мины, которая была в начале вечера, было видно, что королю искренне интересно, какие увлечения у Пенапью, так что тот выпалил:
- Я люблю показывать фокусы.
После секундного замешательства, в зале раздались аплодисменты и одиночные выкрики: «Просим, просим!», которые быстро слились в однообразный шум. Пенапью сглотнул слюну, он никогда не выступал перед таким большим количеством публики. Он взял серебряную вилку и поднял повыше, некоторые вытянули шеи, чтобы получше видеть. Потом Пенапью накрыл вилку салфеткой, проделал несколько магических пассов. Он был так поглощён своим фокусом, что не видел лиц своих родителей, а те были крайне напряжены, ведь сейчас происходит не просто фокус, который показывает их сын, сейчас знать Пенагонии и Мухляндии решает, как им относится к наследному принцу. Получится ли фокус не так интересует собравшихся как то, сумеет ли принц сохранить лицо в случае как провала, так и удачи. Ведь стоит Пенапью сейчас смутиться, показать, что он не уверен в себе, как его разорвут, заклюют, для последнего маркиза Пенапью станет объектом шуток. Как хорошо, что Пенапью не думает об этом, а полностью поглощён своим представлением. Так сильно поглощён, столь уверен в собственных силах, что эта уверенность почти зримо присутствует в зале.
Ещё несколько магических пассов и вот, эффектным жестом Пенапью сдёргивает салфетку. Вилка исчезла! Весь зал зарукоплескал будущему королю Пенагонскому.

Чуть позже, когда встреча приобрела уже в более конфиденциальный характер, особы королевской крови расположились в отдельном кабинете, прихлёбывая дорогой очень горький кофе. Король Мухляндский достал из кармана золотую монету:
- Мне бы хотелось презентовать вам эту монету, принц. Надеюсь, что вы когда-нибудь используете её в своих фокусах. Посмотрите, здесь изображена бабочка. Прекрасная бабочка-махаон. Я рассказывал вам, что коллекционирую бабочек? Так вот, принц, я вам сейчас расскажу…

 Отправлено: 10.04.07 17:33. Заголовок: Re:

Успех принца при встрече короля Мухляндского был столь явным, что после отъезда иноземного монарха, отношение к принцу изменилось, как и у придворных, так и родителей. Появилось больше уважения. И принц начинал всё увереннее себя чувствовать при общении, где требовался официоз.
Пенапью продолжал ходить на луг и в начале августа он снова повстречался с парнем девушки-акробатки. Пенапью, как всегда, шёл по ярмарке во главе своей неизменной свиты, когда навстречу ему вышла компания крепких парней. Жених акробатки стоял в центре группы и по отношению к нему других цыган, было понятно, что он лидер в своей компании. В руках парней были палки и улыбки их были отнюдь не дружественными. Пенапью остановился. Он понимал, что сколько бы в той компании не было человек, они всё же поостерегутся нападать на хорошо вооружённый отряд королевской стражи, не говоря уже о том, что это было бы прямым нарушением договора между табором и городскими властями, однако на лице их лидера была жёсткая усмешка человека задумавшего какую-то пакость. Он отделился от группы и вполне вежливо поклонился принцу. После чего обратился с речью, на этот раз на родном языке принца:
-Ваше высочество, я смотрю, вы так часто бываете у нас, мне и подумалось, как бы наши скудные развлечения не приелись столь высокому гостю, вот мы с парнями и придумали забаву специально для вас.
Парень нервно бил палкой по ладони свободной руки. Было видно, что он нервничает, но отнюдь не намерен отказываться от своего замысла. Пенапью почувствовал слабость в коленях, чем бы ни была задуманная цыганом шутка, явно он очень давно её планировал, желая отомстить принцу.
-Надеюсь, ваше высочество, не побрезгует нашими развлечениями?
Какая-то напряжённость всей сцены витала в воздухе, почувствовав эту атмосферу к говорившим стали подходить любопытные. Внезапно Пенапью понял, что стоит ему отказаться, и он будет выглядеть слабаком в глазах нового знакомца, и каждый раз на лугу за его спиной будет звучать глумливый смех тех, кто сейчас является свидетелем всей сцены. Хотя Пенапью и чувствовал, что сердце у него находится сейчас где-то в области желудка, он храбро кивнул:
-Да, конечно, я с радостью воспользуюсь вашим предложением.
В глазах цыгана зажёгся лихорадочный огонёк, он снова поклонился и показал направление, в котором следует идти. Смысл шутки стал понятен, когда принц со свитой вышел на центральную точку площади. Здесь обычно проводились представления, так что народ по привычке продолжал толпиться на этом же месте, но сегодня здесь вместо огороженного пространства сцены, стоял высокий и узкий деревянный помост, под которым плескалась жуткая зловонная лужа.
-Вот, ваше высочество, не хотите ли померяться силами? Забираемся на помост, пытаемся сбить друг друга палками, а кто упадёт, тот не расшибётся, грязь – она мягкая.
От лужи отвратительно несло, видимо, компания молодого цыгана не поленилась натаскать туда как можно больше нечистот. Что ж, если принц проиграет, то ему придётся на глазах всей толпы, в которой были не только цыгане из табора, но и горожане, искупаться в грязи. А в своей победе цыган явно не сомневался. Абсолютно внезапно Пенапью испытал то чувство, которое вроде бы не должно было возникнуть у него при
этих обстоятельствах. Он испытал сочувствие – ведь этот парень до сих пор ревновал: хотя акробатка и оставалась с ним, сколько жутких мыслей ему приходило в голову, когда у него не было денег купить своей девушке какую-то безделушку, всякий раз, когда ему приходилось демонстрировать свою бедность, ему должно было казаться, что она сейчас думает о богатом и знатном принце и о той жизни, которую она могла бы вести при дворе, пусть даже в качестве любовницы. Весь этот помост, вся жестокая шутка была рассчитана на то, чтобы показать, «я лучше, сильнее, чем он, люби меня, не его». Пусть акробатки и не было в той толпе, которая собиралась, однако всё было подготовлено лишь для неё. И Пенапью понял, что не откажется, и даже не ради себя, а ради того, чтобы вернуть кому-то душевное спокойствие, которое он так легко когда-то ненароком похитил. Пенапью смело протянул в сторону компании руку:
-Я согласен, дайте мне кто-нибудь палку.
Один из друзей цыгана протянул ему свою палку и Пенапью стал скидывать свой дорогой камзол, оставаясь в лёгкой рубахе.
К нему кинулся Фрикадель:
-Ваше высочество, вы с ума сошли! Как вы можете, я должен вам запретить! Что скажут ваши мама с папой?
Но на плечо Фрикаделя легла тяжёлая рука начальника стражи Пината:
-Ну-ка стой тихо, - тихо прорычал он, - принц поступает правильно.
Фрикадель потрясённо уставился в усатое лицо:
-Да вы все тронулись! А кто будет отвечать, если с принцем что случится?
Пинат наклонился совсем низко и прошептал на ухо Фрикаделю:
-Вот что, евнух, ну-ка сядь и помолчи. Принц знает, что делает. А если ты будешь вмешиваться или ещё того хуже, доложишь королю с королевой, то быстренько станешь евнухом и на самом деле.
На негнущихся ногах Фрикадель отошёл на несколько шагов и уселся прямо на землю, обхватив голову руками.
-От этого мальчишки одни только неприятности, - бормотал он себе под нос.
В это время Пенапью наконец забрался на помост. Его противник уже успел скинуть красную рубаху и теперь стоял на другом конце помоста в одной жилетке на голом торсе, помахивая палкой. Когда Пенапью занял своё место, цыган в очередной раз поклонился, но теперь этот поклон носил слегка издевательский характер.
-Начнём, ваше высочество?
Пенапью, стискивавший со всей силы своё оружие, лишь слегка кивнул.
Цыган начал атаку бешено, целясь в ноги. Пенапью едва успел отклонится, но когда он снова выпрямился, то увидел, что его противник уже стоит прямо, поигрывая палкой. Было видно, что при желании, цыган с лёгкостью бы выиграл бы битву, но, вероятно, он не хотел сразу сталкивать Пенапью с помоста, а желал ещё немного поиграть со своей жертвой. Пенапью было ясно, что он уже проиграл, и именно эта мысль вдруг лишала его страха. Раз уж всё равно лететь ему вверх тормашками в лужу, то пусть хоть принц получит удовольствие от боя, пока он длится. Схватив палку посередине, и яростно заорав, Пенапью побежал на цыгана. Он размахивал палкой, как мельница лопастями в ураганный ветер. Ошалевший цыган едва отразил его атаку. Пенапью и сам не заметил, как снова оказался на прежнем месте. В голове стучало от прилива адреналина, но настроение было отличным. Цыган слегка кивнул, признавая все достоинства предыдущей атаки. Но, увы, это заставило его воспринять принца более серьёзно и драться в полную силу, так весь следующий бой не продлился и двух секунд, цыган сделал подсечку и Пенапью полетел в лужу. Грязь чавкнула, когда принц упал. Лужа была неглубока, так что утонуть там было невозможно, но падать было не больно, грязь смягчила весь удар. Вслед за принцем и цыган прыгнул в грязь, почти по колено запачкав свои кожаные штаны. Пенапью сел в грязи, он видел напряжение на лице молодого цыгана: ведь сейчас, если принц рассердится, неизвестно какими последствиями это обернётся для табора. Но внезапно для самого себя принц рассмеялся. Рассмеялся и цыган: весело, совсем без злобы. Цыган протянул руку Пенапью, чтобы помочь тому подняться, но когда принц воспользовался предложением и встал, то оба они на несколько секунд задержали рукопожатие.
-Будем рады снова видеть нас в вашем таборе, ваше высочество, - голос молодого цыгана хотя по-прежнему звучал слегка заносчиво, но теперь в нём не было ни злобы, ни насмешки.
-С удовольствием воспользуюсь вашим предложением, - хохоча ответил Пенапью и встряхнул головой так, чтобы вытряхнуть грязь из кудрей.
Пока Пенапью шёл к своей свите, он замечал повсюду добрые улыбки, кто-то аплодировал. Даже та молодая компания, в глазах которой полчаса назад не было ничего, кроме ненависти, теперь радостно ему улыбалась.
Пинат накинул на принца свой плащ.
-Вот и молодец, ваше высочество, - приговаривал он, - нечего было показывать народу, что вы перед этим отребьем трусите. А так сразились как мужчина…
-Да нет, - перебивал опьяненный удачей и боем принц, - я совсем не из-за этого драться полез…
-Ну, не важно, зато ведь сразились. Как мужчина сразились. И теперь этот парень вашим другом будет. Хорошо, что его девчонки рядом не случилось, она бы вмешалась и всё, дело могло бы и до настоящей драки дойти. А так, молодцом, ваше высочество, молодцом. Давайте-ка я вас обратно во дворец отведу. Эй ты, евнух, ну-ка давай за нами, всё закончилось уже.
-Ой, - принц остановился, - только, пожалуйста, Пинат, не говори об этом папе с мамой.
-Как пожелаете, ваше высочество, не скажу, если вы сами не скажете. И… спасибо вам.
Пенапью так и не понял за что его благодарит Пинат, да и вообще пропустил благодарность мимо ушей. Его взволновал другой вопрос.
-А как же быть с грязью? Не могу же я так по дворцу ходить. Быть может, мне в речке искупаться прежде чем домой идти? –глаза принца загорелись от предвкушения нового приключения.
Однако лицо Пината посуровело:
-А вот этого, ваше высочество, я вам позволить не могу. Можете и ногу в воде напороть и простудиться запросто. Не бойтесь, я вас проведу тихо во дворец, попрошу у старой Антонии нагреть воды, вымоетесь, никто не заметит.

Вечером Пенапью сидел на кухне у старой Антонии и тянул из большой грубой кружки сладкое какао. Жар от большого очага наполнял помещение, делая и без того тёплый летний вечер, обжигающе горячим. Старая Антония хлопотала у котлов, громко ворча. Она когда-то была нянькой Пенапью, но теперь она состарилась и у малышей принца и принцессы была новая нянька, а Антония выбрала себе должность главной кухарки. Вмешиваться в дело поваров она побаивалась, но поварятами и посудомойками она командовала как заправской генерал. Посудомойки-то и согрели тихо принцу воду, самой Антонии было бы уже тяжело таскать большие вёдра с водой.
-Это ж надо, в мои-то годы принцы не позволяли себе так в грязи-то возится, когда в город выходили. А уж этому Пинату я ещё покажу, как же он за принцем не уследил, принц весь в грязи пришёл. Уж я его тряпкой-то оттяну по тому месту, на котором сидят, будет знать, как за принцем не доглядывать.
Пенапью встал, подошёл к Антонии и чмокнул её в щёку.
Та аж присела на большой деревянный табурет у очага:
-Да что ж вы, принц. Ох, с детства вы проказник. Ну, я вам ещё тоже покажу, если хоть раз в таком же виде домой заявитесь, всё про вас папе с мамой расскажу, - старая кухарка погрозила принцу пальцем.
Пенапью счастливо улыбнулся. Он подошёл к застеклённому окну и открыл раму. После обжигающей горячки кухни, вечерний воздух казался почти холодным. Пенапью высунулся из окна. Окно выходило на другую сторону, так что можно было видеть только кусок Дворцового луга, трепетавшие на лёгком ветру цветные знамёна и факелы, освещающие площадку, где давал вечернее представление табор.

На следующее утро к принцу зашёл его отец. Гидеон никогда не знал, как правильно себя вести со старшим сыном. Он очень любил мальчика, тем более многие годы они с женой считали, что это единственный ребёнок, которого подарил им Господь. Но с другой стороны Гидеона поражало, как его сын не понимает тех вещей, которые ему самому казались очевидными. И явная наивность сына вызывали у отца двоякие чувства: и раздражение очевидной тупостью отпрыска, и родительское желание защитить ребёнка от всех житейских проблем.
-Здравствуй, сынок, я так решил не посылать за тобой, думаю, сам зайду.
Гидеон оглядел комнату сына. Опрятная, над каминной полкой ряд книг, на столе письменный прибор. Когда самому Гидеону было пятнадцать, он не разрешал служанкам убирать у себя и слово «порядок» было тем, которое ни за что не пришло бы в голову тому безумцу, который бы к нему заглянул. На полу валялись шпаги и нестиранные фехтовальные костюмы, в углу и на столе скапливались и пахли остатки еды, а под кроватью, тщательно, как тогда Гидеону казалось, спрятанные от родителей, пылились пустые бутылки из под вина. Чистенькая же комната сына, заставляла Гидеона чувствовать себя неуютно, словно он разговаривал с существом с иной планеты.
-Здравствуй, пап!
Пенапью едва ли чувствовал себя увереннее отца. То, что Гидеон не поговорил с ним за завтраком, а пришёл лично, означало, что разговор будет серьёзным. Пенапью с ужасом подумал, что кто-то из вчерашних спутников проговорился, и теперь его будут отчитывать. Но отец начал совсем неожиданно:
-Ты знаешь, сынок, я тобой очень доволен. Ты великолепно себя показал, когда приезжал этот мухляндский король. Мама вообще говорит, чтобы я больше тебе доверял. Скоро этот праздник Благословления урожая. Наследный принц должен благословить урожай, ну ты знаешь, ты ведь со мной с рождения ездишь. Ну вот… Мама посоветовала, чтобы ты в этот раз мог бы один съездить. Это, конечно, всего на пару дней, проедешь по двум провинциям, остановишься в Охотничьем домике.
Пенапью не мог понять стоит ли ему радоваться или огорчаться. Гидеон не смотрел на сына, он смотрел в пол и тискал в руках большой носовой платок.
-Целых два дня без родительского присмотра. Я бы в твоём возрасте очень радовался, - как-то жалко закончил король. Он, наконец, взглянул на принца и вдруг Пенапью снова обожгло чувство понимания, в глазах отца он прочёл безумную надежду, что сын обрадуется тому же, чему мог бы радоваться когда-то отец, что сын – это плоть от плоти, кровь от крови, его отпрыск, его детище. Пенапью кивнул раньше, чем сообразил, что делает и улыбка отца стала для него наградой.

Процедура была Пенапью знакома. Как правильно упомянул его отец, принц с рождения ездил исполнять этот ритуал. Достаточно выходить по пути около каждого большого поля и либо срезать по колосу, либо брать немного земли. На заднем сиденье кареты лежало два мешочка, в которые Пенапью собирал срезанные колосья и комки земли. Увы, но Пинат с ними не поехал, так как он был начальником дворцовой стражи и должен был оставаться, чтобы охранять дворец. Однако с принцем согласился поехать вместе Фрикадель. Вернее, как раз его согласия никто и не спрашивал, просто секретарь принца должен был сопровождать его во всех официальных поездках и мнение секретаря при этом во внимание как-то не бралось.
Всё шло более или менее благоприятно и день уже клонился к вечеру, когда, остановившись на очередном поле, Пенапью не заметил, что в его сторону начинает подтягиваться большая толпа крестьян. Сперва это нисколько его не взволновало, королевский кортеж всегда привлекал к себе толпы любопытных, поэтому принц спокойно наклонился и стал срезать золотистый колос с поля, залитого рыжим цветом заходящего солнца.
Когда он снова выпрямился его и кортеж обступила толпа, вооружённая вилами и заострёнными палками. Начальник стражи, молодой и глуповатый парень выскочил из второй кареты, кареты сопровождения, и подбежал к принцу, начав громко шептать ему на ухо:
-Ваше высочество, их гораздо больше, чем нас, они нас сомнут.
Случись это до инцидента на ярмарке, то принц перепугался бы – разъяренная чем-то толпа и стража, которая не может принять собственного решения, перекладывая ответственность на его плечи. Но теперь принц знал, что, порой, когда тебе угрожают, надо выслушать. Принц сделал шаг в сторону толпы и искренне улыбнулся:
-Я вас слушаю.
Толпа зашевелилась и наконец вперёд вышел мужчина в грязной рубахе, он держал вилы наперевес.
-Я так гляжу, что короля здесь нет. Ну, так, принц, мы должны высказать свои претензии королю.
-Хорошо, - принц пожал плечами, - расскажите мне всё, я передам папе.
-Нет, вроде как, мы вас с собой заберём, чтобы король к нам вроде как прислушался. Так что вы, это, ваше высочество, с нами последуете. И эти ваши, спутники которые, с нами пойдут, неча им следить, куда мы направимся.
Пенапью снова пожал плечами, держа в руках срезанный колос, он прошёл к своей карете, сел в неё и положил колос в отведённый для этого мешочек. Через минуту в карету влез и кучер, а карета поехала, управляемая, видимо, кем-то из взбунтовавшихся крестьян. Фрикадель сидел напротив и, должно быть, молился, по крайней мере Пенапью видел как шевелятся его губы. Только на самом деле Фрикадель повторял как заклинание: «Этот мальчишка меня доконает. Надо убегать пока не поздно».
Ехали они не так долго, когда, прибыв на место, принц вышел из кареты, то увидел, что его стражу ведут под конвоем в большой сарай, кучера и секретаря принца, отправили туда, а самого Пенапью отвели в большую закопчённую хижину предводителя мятежников. Пенапью никогда раньше не видел крестьянских хижин изнутри, потому он решил не пытаться предугадать, что будет с ним дальше, а попытаться вынести поучительные уроки из своего вынужденного заточения. Он с интересом огляделся по сторонам: в центре небольшой комнаты стоял стол с двумя лавками, в углу была незажжённая печь. Также в одной из стен был дверной проём, в котором висела грязная ткань, видимо, отгораживая ещё одно жилое помещение.
Владелец дома, он же глава бунтовщиков, вошёл вслед за принцем. Он сел на одну из лавок и тяжело положил руки на стол, сцепив пальцы:
-Вы, в общем, принц, располагайтесь. Мы чем вас накормить найдём, да и постель здесь соорудим хорошую мягкую, у Ленни перину возьму, вам здесь постелю. Мы хоть люди бедные, но всё ж таки вам все необходимые жизнеудобства найдём. Вы так не взыщите, конечно, вот выслушает нас ваш папаша, мы вас отпустим. Мы так хотели ко дворцу идти, но в городе говорят, что в столице нас никто и слушать не станет. Мы так надеялись, что король-то поедет, он нас выслушает, а тут вот оно как…
Мужик сжал пальцы в кулаки, потом резко встал и прошёл за тряпицу на вторую половину дома. Пенапью осторожно присел на лавку. Он оглядел всю хижину и ему начало становится скучно. Мысль о том, что пока никого нет в комнате, можно было бы постараться сбежать, почему-то в голову ему не пришла. Через некоторое время принц заметил, что за ним кто-то наблюдает. Из-за занавески выглядывало несколько чумазых рожиц.
-Привет, - сказал принц.
Рожицы тут же исчезли, но через несколько секунд снова появились. Принц приветственно улыбнулся. Один из детишек набрался храбрости и вышел в комнату. Он прятал руки за спину и разглядывал принца.
-Как тебя зовут? – спросил Пенапью. Но мальчишка смущённо молчал. Так прошла пара минут. Потом мальчик подошёл к принцу и вытащил из-за спины руку с зажатыми в ней костяшками:
-Ты с нами сыграешь в бабки?
Изнывающий от скуки принц с радостью согласился. Он расположился вместе с мальчиком около холодной печки, постепенно осмелев и другие дети присоединились к игре. А разновидностей игры существовало большое множество: можно было играть на какую сторону ляжет кость или же посбивать своей косточкой косточки противника. Принц так заигрался, что не заметил, как наступил вечер. В комнату вошли ещё и взрослые, но принц не обращал внимания.
-Он и сам дитё ещё.
Принц обернулся на раздавшийся голос. Хозяин дома стоял рядом с кем-то из бунтовщиков, таким же мощным, но чуть поменьше ростом. Глава мятежников сильно кусал себе губы. Внезапно он стал снова оправдываться перед принцем.
-Вы так, ваше высочество, тоже в наше положение войдите, у нас в прошлом году неурожай был, а зимой скотины полегло много. Мы так в городе об этом сказали, что, мол, нам ослабление от налогов нужно, а там чиновник, такая… гадина, не при вас будет сказано, ваше высочество, и говорит, что, мол, ничего не знаю, платите как прежде. А весной так ещё и разбойники приходили, пятьдесят коров увели, старика Клореля избили, он до сих пор с постели не встаёт. Мы в город пошли, ваш ведь батюшка обязал пособие за такие-то вещи давать, а эта морда и говорит, что раз разбойники не пойманы, доказательств нападения на вашу деревню нет. А налоги-то, поймите, принц, нам платить нечем. Разве что землю продать и пойти в город побираться. Мы-то вашему папаше это хотели всё объяснить, а тут вот оно как…
Принц слушал внимательно и под конец кивнул:
-Хотите я передам всё папе?
Мятежник отвернулся. В нём, видно, происходила какая-то борьба внутренняя.
-Вы вот оно как, ездили, чтобы нас благословить, помочь нам, в общем, а тут вот оно… - пробормотал он. На последних словах голос мужика слегка дрогнул. Пенапью переминался с ноги на ногу, ему хотелось хоть чем-то помочь этому большому запутавшемуся мужчине.
-Я в детстве читал, что раньше существовал обычай, наследный принц благословлял не только поля, но и деревни и детей. Кровь короля – истинная кровь, хотите я вашу деревню благословлю?
Мятежник снова повернулся к принцу, в его глазах зажёгся какой-то лихорадочный блеск – смесь безумия и надежды.
-Нам за последний год так досталось-то, принц. Сделайте милость, благословите нас, ваше высочество, может, хоть так нас напасти стороной обойдут.
Прежде всего, Пенапью положил руку на головы детей – своих товарищей по игре, потом произнёс традиционную фразу и перекрестил хижину. А потом он ходил по всей деревне, благословляя каждую хижину и каждого ребёнка, которого видел. За ним ходила толпа, глава мятежников распорядился и со всех дворов собирали всё лучшее для принца – у Ленни взяли-таки его перину, кто-то нёс куриные яйца, кто-то последнюю крынку с молоком или мёдом. В конце концов, все вернулись в хижину главного бунтовщика. На столе стояли белые хлеба, горячее мясо, крынка с маслом, овощи и мёд. Хлеб был слегка чёрствым, мясо жёстким, да, этой еде было далеко до королевской, но Пенапью понимал, что крестьяне выложили свои лучшие запасы и сделали это от чистого сердца, так что он постарался попробовать всё, что дал каждый крестьянский двор.
Когда уже все разошлись и принц собирался ложится спать, в комнату прошла сморщенная старуха, держа на худых жилистых руках крошечного младенца. Глава дома нахмурился:
-Мама, лягте, вам надо отдохнуть.
-А как же малыш? Малыша забыли, - старуха протянула младенца принцу. Принц положил ладонь на лоб малыша и прошептал:
-Благословляю тебя, малыш, дай Бог, чтобы у тебя была лёгкая и счастливая судьба.
Внезапно и личико малыша и морщинистое сморщенное лицо старухи озарились одинаковыми беззубыми улыбками.

На утро заспанный глава дома пораньше разбудил принца:
-Вы можете ехать, ваше высочество, вы только не забудьте передать всё вашему батюшке. А то как нам жить-то?
-Я обещаю, - просто сказал принц.
Его спутников, коней и кареты освободили. Провожать их высыпалась почти вся деревня и принц долго махал своим пленителям из окна кареты.
Когда кортеж наконец доехал до Охотничьего домика, то выяснилось, что никто из охраны домика ничуть не обеспокоился, что принц не приехал прошлой ночью, сочтя, что вырвавшийся из под родительской опеки юноша, заночевал на каком-то постоялом дворе. Принц запретил посылать гонцов к его родителям с сообщением о ночных приключениях. Весь день Пенапью заставлял кучера гнать лошадей, чтобы наверстать упущенное время, ведь на обратном пути они возвращались другой дорогой и те луга принцу тоже нужно было благословить.
Прибыли вечером почти не выбившись из графика и принц сам рассказал родителям о своих приключениях, постаравшись смягчить самые острые моменты истории. При настойчивой просьбе принца Гидеон согласился не наказывать взбунтовавшихся крестьян и даже выплатить им то пособие, которое полагалось им как пережившим нападение разбойников. Однако и он поставил условие, чтобы сообщить добрую весть крестьянам поехал бы Пинат, который был достаточно умён, чтобы суметь и наградить и пригрозить крестьянам, что с ними будет, если они снова захотят решать свои проблемы подобными способами. Но, в общем, принц чувствовал, что отец им доволен. Во дворце на ближайшие недели воцарилось благоденствие.

Приближался последний день августа, в этот день табор обычно снимался с места и уезжал обратно в свой городок. Принцу хотелось попрощаться с новоприобретёнными друзьями, в конце концов, он теперь их не увидит до следующего лета. Ему хотелось, заслужить их уважение, чтобы они смотрели на него с восхищением. Не быть просто парнем со знатным происхождением, но тем, кого уважают и за собственные заслуги. Он перебирал сотни вариантов, но, увы, он не мог похвастаться ничем особо выдающимся. Он никогда ни в чём не был первым и теперь это мысль колола его изнутри. В конце концов, он вспомнил как ценят цыгане красивых лошадей. Если Пенапью приедет в табор на красивом коне, то часть восхищения падет и на него.
Раз запав в его душу, мысль стала преследовать Пенапью. У отца был прекрасной молодой жеребчик Милорд и уж этот конь произведёт должное впечатление на цыган. Пенапью понимал, что отец не даст ему покататься на лошади, но ведь можно было и взять коня и без спросу. Какая разница, ведь всего-то на пару часов?
Рано с утра Пенапью пробрался в конюшню. Около Милорда конюших не было, Пенапью отворил стойло и вывел коня. Внезапно его обожгло мыслью, что ездит он на лошадях только одним стилем – мешка с мукой и не будет ли он выглядеть глупо в седле прекрасного коня, судорожно вцепившись ему в гриву, чтобы не упасть. Но было уже поздно, снявши голову по волосам не плачут. Если уж решил украс… пардон, позаимствовать папиного коня, то отступать уже было поздно. Пенапью повёл коня к выходу, надеясь, что если и встретятся конюшие, то они не будут его спрашивать, куда он ведёт скакового коня. Но стоило тому случится, что именно этот день и этот час выбрал Гидеон, чтобы проведать своих коней. Увидев отца, Пенапью хотел кинуться куда-нибудь в сторону, но разум подсказал ему, что уже поздно и отец увидел его, ведущего коня на поводу.
-Ты куда направился, сынок?
Пенапью хотелось соврать, но он почувствовал стыд и опустил глаза.
-Пап, у меня в таборе появились друзья, я хотел им показать, какой красивый конь у меня есть.
Пенапью боялся смотреть на отца, но когда наконец взглянул, то увидел потрясение, которое читалось на лице Гидеона.
-Иногда мне кажется, что ты не в своём уме, - тихо сказал он, - ты хоть понимаешь, какой соблазн для своих цыган ты ведёшь в табор? Что украсть этого красавца будет счастлив любой из них? И ведь именно сегодня они уезжают, так что кража коня даже не будет считаться нарушением договора?
Пенапью, пристыженный, молчал.
-Прости меня, пап, - наконец пробормотал он.
-Хорошо, - ответил король.
-Пап, а можно мне всё равно пойти в табор, они сегодня уезжают, мне хотелось попрощаться. Я Пината с собой возьму и свиту, сколько ты скажешь.
-Иди.

Гидеон пришёл в королевскую спальню, устало сел на постель и сгорбил спину. Элеонора расчёсывала длинные волосы перед зеркалом, но увидев озабоченность на лице мужа, отложила щётку и подсела к нему.
-Что случилось любимый?
Гидеон рассказал о выходке сына.
-Элеонора, я вот думаю, что с ним будет, он совершенно не понимает, что можно, а что нельзя, он такой наивный… Это мы с тобой виноваты, мы должны были воспитать его по-другому.
-Ну-ну, милый, - королева погладила мужа по плечу. – Его все любят, он отправит без проблем. А для того, чтобы решать житейские проблемы найдём ему подходящую жену.
Гидеон откинулся спиной на кровать, заложил руки за голову и грустно улыбнулся. Элеонора лукаво заметила:
-Ты же сам мечтал, чтобы он стал чуть менее послушным. Твоя мечта сбылась. Вспомни себя в его возрасте, разве тебе бы не захотелось похвастаться перед друзьями красивой лошадью?
Гидеон улыбнулся шире:
-Захотелось бы, и я бы точно свёл её тихо со двора отца.
Элеонора улыбнулась мужу, они встретились глазами:
-Я тебе люблю, - прошептал Гидеон.

Пенапью шёл по Дворцовому лугу, как всегда, во главе своей свиты. Представлений сегодня не было, цыгане собирали свой скарб и готовились к отправлению. Над лугом повисла тяжёлая атмосфера ожидания, какая бывает в конце праздника. Пенапью чувствовал как в его глазах закипают слёзы – он так подвёл отца, совершенно не подумал над своими действиями и теперь ему уже целый год не придти на Дворцовый луг, который будет пустовать.
Пенапью почувствовал как его дёргают за штанину. Рядом с ним образовалась кучка ребятишек. За неимением других посетителей ребята решили напоследок попрошайничать. Они протягивали грязные ручонки, сложенные лодочками. Пенапью автоматически потянулся к кошелю и достал горсть мелких монеток, среди этой мелочи он вдруг заметил, что попалась одна крупная. Он глянул на неё. Это была та тяжёлая золотая монета, которую ему подарил король Мухляндский. «Я надеюсь, принц, что вы когда-нибудь используете её в своих фокусах», сказал он когда-то. Пенапью повертел монету в руках и принял решение.
-Ну-ка, ребята, садитесь в круг, я покажу вам фокусы.
Представление для тех, кто обычно делает представления сам. Знакомые действия успокаивали Пенапью, а непосредственная радость ребятишек наполняла его самого весельем. Через некоторое время Пенапью совсем забыл о собственных печалях.
-Очень интересные фокусы, - раздался сзади женский голос. Пенапью обернулся, ожидая увидеть акробатку, но сзади стояла шувани. Высокая, с тёмными длинными волосами, одетая в простое зелёное платье, Пенапью первый раз видел её так близко. Детишки быстро посторонились, давая возможность шувани возможность пройти в круг. Та остановилась около принца и повелительным жестом протянула руку. Пенапью после секундного замешательство положил в её руку свою золотую монету. Та усмехнулась, взяла ладонь принца и повернула её к свету.
-Очень чистые линии, принц. Видишь эту линию, она указывает на то, что там, где будешь ты, всегда будет происходить борьба света и тьмы, и твоя чистая душа будет давать возможность свету победить.
Пенапью был слегка ошарашен таким предсказанием, он ни разу не слышал, что кому-то делались такие предсказания. Шувани повертела в руках золотую монету:
-Бабочка. Хороший знак. Любой ...

 Отправлено: 10.04.07 17:33. Заголовок: Re:

... гусенице предстоит превратиться в прекрасную бабочку, но далеко не каждая гусеница об этом знает и всерьёз считает себя серой и невзрачной.
Шувани взглянула принцу прямо в глаза, потом отдала ему монету и пошла к себе собираться в дорогу.

В тот день Пенапью встретил девушку-акробатку и её жениха. Он был очень рад, что может спокойно с ними разговаривать и никто не питает к нему ненависти. Он весело провёл время, нисколько не жалея, что ему не удалось показать им Милорда. Только когда он уже стоял и махал своим друзьям вслед, то понял, что совсем забыл спросить их имена. Он пообещал про себя, что обязательно спросит в будущем году и долго-долго махал им вслед, пока августовское солнце не склонилось к закату

 Отправлено: 10.04.07 17:50. Заголовок: Re:

Mias, здорово!
Прочла вчера на сайте и только что собралась написать тебе, но раз ты здесь - то напишу сюда:)).
Мне понравилось. Пенапью получился милым, добрым и...как бы это выразиться...по-детски чистым и наивным, т.е. таким, каким он должен быть.:))
Особенно покорили его родители: взаимная любовь и гармония. Понятное дело, в такой атмосфере, принц и не мог вырасти другим:)
Единственное, я попросила бы дать сноски и пояснения "цыганской" терминологии:
Шувани
вардо (это я так поняла, телеги?)
гауджо
Это что?
Если можно, маленький ликбез, а?

 Отправлено: 10.04.07 19:03. Заголовок: Re:

Да и еще. *обнаглев окончательно*
Mias, а как насчет сказки про "Долину Тигра и Евфрата"?
Будет?

 Отправлено: 11.04.07 13:59. Заголовок: Re:

Светик, спасибо за отзыв. А то, как всегда, когда только выкладываю в сеть новую вещицу, то начинаю жутко нервничать, а вдруг не понравится?

Так как мне хотелось точно знать о чём пишу, начиталась книг про цыган, сходила на спектакль в Ромэн ("Таборные игры") и вообще даже увлеклась слегка цыганской магией
Шувани - маг племени, знающая женщина. Изначально полагалось, что она - не совсем человек, рождена от связи цыгана/цыганки и духа (лесного, речного). Но сейчас, как правило, это просто наиболее знающа женщина. У меня в фике не совсем правильно, насчёт того, что магия шувани - настоящая. Цыгане полагают, что магия есть у каждого цыгана, но шувани принимает те магические решения, которые хороши не просто для кого-то конкретно, но для всего племени.
вардо - это такие повозки, с полукруглым верхом. если хочешь, могу выложить картинку.
Гауджо - впервые я услышала это слова от парня, занимающегося китайским языком (он его произносил как "гаджин", но в любом случае точное знание об этом на его совести). Была очень удивлена, когда прочла, что у цыган есть то же самое слово и обозначает то же самое - незнакомец, чужак, не принадлежит к нашему народу, племени.
Чави - дети, мне просто хотелось блеснуть своей образованность.
Рома - цыганский язык.
Вообще фик шёл до крайности тяжело. первые два эпизода написала ещё в прошлом году, и так и застыла. а потом две недели назад просто села и дописала всё с полпинка. Видимо, требуется, чтобы персонажи "дозрели", обрели собственную жизнь, а я бы просто стала их хроникёром. Например, Пинат появился у меня совершенно неожиданно, а глава бунтовщиков задумавался как наглый и желчный мужик. В общем, персонажи живут уже отдельно от меня. :)))

Со сказкой сложнее. Я задумывала её, как фик и коммерческий проект одновременно. То есть, первая часть - одна для двух произведений, вторая - одна концовка на сайт, другая - присобачивается к первой части и несётся в издательство (я знаю, что обнаглела уже окончательно, но раз уж появился страсть к сочинительству, надо этим как-то пользоваться ). Но вот сейчас занялась иным коммерческим проектом - собственной книгой, мечтаю о ней уже два года. И вот она пока как этот фик про Пенапью - не идёт. Персонажи слишком сильно подчинены моей воле, потому двигаются как марионетки. В книге нет напряжения - есть интрига, но напряжения пока не удаётся добиться. В любом случае пока эта вещь не написана, думать о чём-то ещё не могу. Я даже фик про Пенапью дописала, надеясь, что вот сниму груз с совести, доделаю обещанный рассказ, может, хоть так с романом полегчает. В общем, если хотите пожелать мне чего-то хорошего, дамы и господа, пожелайте мне сделать романом именно таким, какми я его задумываю, а если считаете, что писатель из меня аховый, то можете ничего не желать.

P.S. А замыслов фанфиков аж два - та самая сказка на восточную тему "про долину Тигра и Евфрата" (называться будет "Ангел") и предистория к моему первому фику - об Оттилии и её любви к женатому мужчине, о молодом честолюбивом Канцлере и об Эмме и Анри, как они мне представляются, т.е. милыми добрыми людьми, но абсолютно не умеющими разглядеть, что они своим "сочувствием" топчатся по чужим открытым ранам.

Оффтоп: Ох, ну и "простыню" я расписала.

 Отправлено: 11.04.07 17:42. Заголовок: Re:

Mias, спасибо большое за пояснения!:))
Mias пишет:

цитата:

P.S. А замыслов фанфиков аж два -

Ух ты! Здорово! будем ждать Интересно будет прочесть:)) Особенно про Эмму и Анри...
Mias пишет:

цитата:

милыми добрыми людьми, но абсолютно не умеющими разглядеть, что они своим "сочувствием" топчатся по чужим открытым ранам.

Хм...по-моему, это уже не совсем доброта.(( Это какая-то...безответсвенность что ли...граничащая с полнейшим эгоизмом ИМХО
В общем, удачи тебе и творческого вдохновения!

 Отправлено: 12.04.07 13:43. Заголовок: Особенно...

Особенно интересно, как ты, Миас, назовёшь Канцлера:)
До сих пор варианты были такие:
- Арман (у Светика)
- Эдмон-Филипп-Альбер Себастьен (у меня)
- Виктор Филипп Август (у Канцлера)
- Корнелий (на сайте Трёх Толстяков)

 Отправлено: 13.04.07 10:34. Заголовок: Re:

Пока не придумала. В любом случае, до выхода фика, это будет секрет.

 Отправлено: 17.04.07 22:09. Заголовок: Re:

ИМХО, опять-таки самостоятельная вещь, даже еще более самостоятельная, чем первый фанфик. Не столько сказка, сколько фэнтези - осмысленная и хорошая, а не такая, где "прав тот, у кого кулак больше и меч длиннее".
В общем, так... Mias, пусть у тебя роман получиться таким, каким ты его задумываешь :)... да вот, именно так, как задумываешь ТЫ, а не как может захотеться потенциальному издателю ( а то ведь это товарищи такие - могут потребовать от автора, чтобы он изменил свое произведение в угоду читательским вкусам).

 Отправлено: 19.04.07 08:37. Заголовок: Re:

Mias , великолепно! Фик можно рассматривать и как самостоятельное произведение, но в то же время он органично вливается в контекст нашей любимой сказки, я считаю.

 Отправлено: 19.04.07 11:11. Заголовок: Re:

Девочки, громадное спасибо за отзывы!
А за пожелания насчёт романа - отдельное спасибо!